Специальный выпуск. При поддержке Швейцарского совета по культуре «Про Гельвеция» в рамках программы «Swiss Made в России».

Герстнер как первооткрыватель каждый раз по-новому смотрит на книгу или журнал, и заметно, как ему тесно оставаться в привычных рамках формата. Он всегда подходит со свежим взглядом к, казалось бы, простому предмету, изобретает заново книгу и формат так, как будто он до этого не держал их никогда в руках — книга для него своего рода скульптура с информацией.

С начала 1980-х годов авторитет Хельмута Шмида в области современной типографики становится непререкаемым, он начинает преподавательскую деятельность не только в Японии, но также в Южной Корее, Индии и Китае. Среди его учеников и последователей есть видные дизайнеры в Юго-Восточной Азии. Шмид выступает по всему миру с докладами, в которых рассказывает о своем видении дизайна и о принципах композиции в типографике. Хельмута Шмида можно по праву считать ювелиром современной типографики, в которой любая, даже самая мелкая деталь обоснованна.

Проект «Буквы» открывается публикаций об одной из величайших фигур шрифтового дизайна ХХ века — Адриане Фрутигере. Мастера не стало совсем недавно — в 2015 году. Его имя навсегда вписано в историю мирового дизайна, и сегодняшний шрифтовой дизайн практически немыслим без его метода системного подхода при конструировании шрифтов и целых гарнитур. Он оказывает огромное влияние как на разработчиков и художников шрифта, так и на целые поколения дизайнеров, работающих с типографикой и шрифтами.

И, конечно, проект «Буквы» швейцарского номера невозможно представить себе без публикации о Гельветике — главном модернистском шрифте ХХ века. Мы выбрали самые интересные высказывания о Гельветике из одноименного фильма Гари Хаствита.

В 1970-х молодое поколение было за психоделику и весь этот джанк. И в 1980-х их умы были совершенно сбиты с толку этой болезнью под названием “постмодернизм”. Люди просто кидались туда-сюда, как куры без голов, в поисках любых шрифтов, которые можно было бы назвать немодернистскими. Они не знали, за что, они только знали, против чего они были. И тем, против чего они выступали, была Гельветика.

Мне сложно посмотреть на эти буквы и сказать, как бы я их улучшил. Они кажутся абсолютно правильными. Я рад, что никто не просил меня критиковать Гельветику, потому что я не знал бы, что мне делать.

Почему она так популярна? Не знаю, почему плохой вкус так вездесущ.

В каком-то смысле Гельветика — это клуб, это символ членства, это бедж, на котором написано: “Вы – член современного общества”, мы разделяем те же идеалы. Гельветика очень гармонична. Она не навредит, не будет опасной.

Мне сложно посмотреть на эти буквы и сказать, как бы я их улучшил. Они кажутся абсолютно правильными. Я рад, что никто не просил меня критиковать Гельветику, потому что я не знал бы, что мне делать.

Я была морально против Гельветики потому, что я видела, что большие корпорации, с которых буквально капала Гельветика, были спонсорами вьетнамской войны. Следовательно, если вы используете Гельветику, это значит, вы одобряете войну во Вьетнаме.

Я никогда не учился всем тем вещам, которые должен был делать. Я просто экспериментировал. Так что когда люди начали почему-то расстраиваться, я не мог понять почему. И только много лет спустя кто-то объяснил мне, что на самом деле была группа людей, которая много времени потратила на то, чтобы все организовать, привести в систему, а потом пришли мы и вышвырнули это все в окно. Но я не специально. Я ничего такого не планировал. Лишь гораздо позднее я узнал термин “модернизм”» И это только небольшие выдержки из статьи!

Если я сейчас вижу брошюру с избытком пустого белого пространства, в которой шесть строк на Гельветике сверху и маленький непонятный логотип снизу и картинка идущего куда-то бизнесмена, то все сообщение в целом мне говорит: “Не читай меня, потому что я скучный до усрачки не только внешне, но и по содержанию”. Потому что содержание мне скажет то же самое, что и внешняя сторона.

Далее «Проектор» обращается к творчеству швейцарского волшебника Курта Нэфа — автора самых дизайнерских и самых удивительных игрушек! «Игрушки Нэфа имеют множество полезных свойств: они моментально влюбляют в себя детей, понятны им с первого взгляда, развивают пространственное мышление и стимулируют творчество! Даже неосознанно манипулируя этими предметами, ребенок придумывает массу оригинальных игровых решений. Нельзя не заметить, что взрослые влюбляются в игрушки Нэфа едва ли не больше, чем дети».

Публикация о творчестве Эмиля Рудера из исторической части перенесена в проект «Книга» по одной лишь причине — рассказ о работах самого Рудера предваряет интервью, которое в отдаленном уже 2008 году дал мне автор русского издания книги «Типографика» Максим Георгиевич Жуков. Для многих Рудер ставится на одну ступень с такими представителями интернационального типографического стиля, как Йозеф Мюллер-Брокманн, Карл Герстнер, Рихард Пауль Лозе, Карло Виварели и Макс Билл. При этом сам Эмиль Рудер был противником следования каким-либо течениям и стилям и считал, что дизайн не должен быть скованным догматами. Он считал и открыто объяснял, что таким образом дизайнер лишь ограничивает себя в средствах выражения и сужает собственный горизонт. В этом кроется одно из основных отличий во взглядах на современную типографику школ в Базеле и Цюрихе, которое предопределило творческий конфликт этих двух систем преподавания.